Бессимвольная школа Рейки

В одной далёкой восточной провинции находился дзенский монастырь. Жили там монахи, практиковали они дзадзен, кинхин и просто наблюдали себя в труде праведном на огородах при монастыре. И жил в этом монастыре Ивандо – послушник, чья кожа была бела, а предки жили где-то на западе. Много и настойчиво трудился Ивандо, чтобы достичь просветления, и был он одним из лучших учеников самого мастера Бо.

Настал год, когда мастер Бо сказал своим ученикам: «Сегодня мы будем проходить трёхшаговую медитацию, которая покажет, кто спал в дзадзен, а кто за дыханием усердно следил». Пришла очередь Ивандо, и так у него всё здорово получилось, что зажёгся в нём золотой зародыш, размером с небольшую монету. В полном умиротворении подошёл Ивандо к колодцу, чтобы испить воды, но случилось непредвиденное. На глади колодца отразились события странные, где Ивандо никакой не монах дзен, а работник Иван в тридевятом царстве, пришедший в город, чтобы вылечить от меланхолии некую особу царских кровей. И так увлек монаха Ивандо сей пейзаж, сотворённый коварным Марой, что утратил он золотой зародыш и снова уснул сном сансары.

Через год мастер Бо снова собрал учеников для трёхшаговой медитации. И вновь у Ивандо всё получилось хорошо. Но стоило ему наклониться над колодцем, чтобы испить воды, как увидел он вновь диво-дивное. На сей раз стоял Ивандо в обличье старого ситха на борту какого-то корабля летучего, где двое мужчин бились на мечах разноцветных. Длинный был сюжет, навеянный проказником Марой, но в конце Ивандо убил страшный чёрный человек, сказавший странную фразу: «Люк, я твой отец». Дошло до Ивандо, что странное слово «ситх» схоже со словом «сиддхи», то бишь сверхспособности, о которых он, будучи монахом дзен, в тайне грезил. Дошло, но поздно, вновь утратил Ивандо всё наработанное трудом медитативным и уснул сном сансарным.

И снова, спустя год, мастер Бо собрал учеников для медитации, но на сей раз Ивандо успехов не демонстрировал, а пару раз даже палкой получил от учителя, что благодатно сказалось на его возвращении в настоящий момент. Но по окончании медитации снова зажёгся внутри Ивандо огонь заветный – слабы были путы сансары, держащие монаха. Подойдя к колодцу, Ивандо снова увидел чудеса чудесные, Марой навеянные. Кем он там только ни был: и на волке сером скакал в царской одежде, и с чудищем страшным бился, и даоса Кощея побеждал. Но на сей раз не увлек морок монаха в сансару. Бдительным был Ивандо, и главное понял он: все эти мороки – просто игра его воображения, на самом деле в колодце отражался он сам, а все сюжеты появлялись в кругах на воде, которые шли от падающих капель.

И вот случилось нечто. Словно огонь вспыхнул золотой зародыш внутри Ивандо, впитывая в себя весь опыт сатори, полученный в предыдущих практиках. Вспыхнул, да так и остался сиять. А мастер Бо, следящий за бывшим учеником, подошёл к Ивандо и поприветствовал нового бодхидхарму, пришедшего на безграничные просторы данной Вселенной.

Обретя просветление, отправился Ивандо странствовать. И всё, на что падал его взгляд, будь то мышь, жук или сом, становилось мирным и обретало свою истинную природу. И вот однажды пришёл бодхидхарма в царство тридевятое, то, что было родиной Ивандо, когда слово сие ещё для него что-то значило. Там, на балконе сидела царевна Несмеяна, которую кто только не пробовал рассмешить, да всё без толку. Однако же в присутствии прошедшего мимо её балкона бодхидхармы царевна сама начала смеяться, да так, что месяц остановиться не могла.

А позже царевна основала йога-студию, где начала учить людей йоге смеха, ведь нужно и самим как-то со своими бедами справляться, не всегда же на бодхидхарм надеяться. Их ведь мало совсем на просторах данной Вселенной.

А. Козбан

Однажды вечером, на закате, сразу после короткого летнего ливня, ученик до срока прервал свой дзадзен и порывисто вошёл к Мастеру с вопросом.
- Как мне достигнуть Освобождения? – в отчаянии спросил он.
- Умри сам. Затем убей меня, - с готовностью ответил Мастер, даже не обернувшись. Но, не услышав
слов благодарности, всё же счёл нужным пояснить:
- Хватит готовиться жить. Живи. Вот! – и он звонко хлопнул в ладоши.
Капля, на краткий миг отразив солнце, сорвалась с крыши фанцзы: «Кап!»

*****

- Пожалуй, положи-ка мне ещё немного сладкого риса, цукаты в нём просто божественны... - сказал однажды Мастер, уже в третий раз протягивая ученику свою чашку.
- Не вы ли много раз говорили мне, что бабаофань полнит! К тому же... уж не привязанность ли это? – ехидно поинтересовался у него ученик.
- Твои слова логичны по обоим пунктам – но не более! В них есть логика, но не Дзен, - сварливо буркнул Мастер, даже не обернувшись, - Бабаофань сегодня вкусный – я его ем. Мне вкусно – и я хочу ещё... Я сам себе удивляюсь, но что поделать? Так жизнь проявляется через меня - и кто я такой, чтобы подавлять эти проявления?! Ведь я принимаю её целиком... Так что положи мне ещё сладкого риса, бездельник!

*****

- Я живу у вас уже несколько лет, слушаю ваши мудрые речи и часами смотрю в стену, когда вы приказываете... Ещё я хожу на рынок, приношу дрова и воду, веду хозяйство, - однажды уныло сказал ученик, - Это самая обычная жизнь. В чём тогда суть моего обучения?
- В этом и есть суть Пути: делать простые вещи, постоянно присутствуя в них, - ответил Мастер, даже не обернувшись. Осторожно отогнав настойчивую пчелу, он потянулся к блюду с грушами.
- Но это же обычная жизнь, ПРОСТО жизнь! – не унимался ученик, - Тут нет ничего необычного!
- В этом-то и суть: просто жить, постоянно присутствуя, - назидательно повторил Мастер, - А «чего-то необычного» хочет в тебе та часть, от которой мы и пытаемся избавиться...
Нарядная лаково-рыжая пчела описала в воздухе круг и снова уселась на блюдо с грушами. «Красивая. Восемь полосок на спинке...» - отметил про себя ученик. Просто так.


*****

Однажды, когда ученик готовил для Мастера чай, ручка большого чайника отломилась, и кипяток щедро окатил его руку. Ученик даже не ойкнул.
- Ты обжёгся, неуклюжий? – грозно крикнул Мастер. Кажется, в его голосе слышалось сострадание.
- Я свидетельствовал. Кипяток плеснул на мою руку - не на меня. Я был просто свидетелем!
- А ты не настолько уж безнадёжен, мальчишка, - добродушно проворчал Мастер, даже не обернувшись.
Он улыбался. Ведь все мы, наблюдая за просыпающимся ребёнком, улыбаемся.

*****

Однажды, после дзадзена и долгого молчания, когда они просто смотрели на далёкую вершину Утайшань, Мастер неожиданно повернулся к ученику и спросил:
- Когда ты не думаешь о хорошем и не думаешь о плохом, какова твоя суть? Отвечай сейчас, быстро! Когда ты думаешь - ты упускаешь! Ну?
Молчание было ему ответом. Единственным правильным ответом дзен. Посмотрев на Мастера, ученик вновь перевёл взгляд на вершину горы.
Бо улыбался.

ЭПИЛОГ

Ученик знал, что обрёл Освобождение, но не сказал об этом Мастеру. К чему? Ведь это ничего не меняло... Он, подобно Бодхисаттве Манджушри, привычно взвалил на себя груз повседневных забот. Ибо у каждого из нас есть своя вязанка дров, которую мы добровольно тащим, несмотря даже на просветление.
Да и должен же кто-то позаботиться об одиноком ворчливом старике?...

Мастер знал о просветлении ученика, но тоже не подал виду. Ему просто не хотелось, чтобы тот уходил. Возможно, он привязался к мальчишке; Бо понимал это. Но что он мог поделать – ведь так проявлялась через него жизнь!
А Мастер Бо привык принимать её целиком - такой, какая она есть...

Записал за Мастером
Максим Охрименко.